Неточные совпадения
Что шаг, то натыкалися
Крестьяне на диковину:
Особая и
страннаяРабота всюду шла.
Один дворовый мучился
У двери: ручки медные
Отвинчивал; другой
Нес изразцы какие-то.
«Наковырял, Егорушка?» —
Окликнули с пруда.
В саду ребята яблоню
Качали. — Мало, дяденька!
Теперь они осталися
Уж только наверху,
А было их до пропасти!
Однако он чувствовал, что на этот раз мелкие мысли не помогают ему рассеять только что пережитое впечатление. Осторожно и медленно шагая вверх, он прислушивался, как в нем растет нечто неизведанное. Это не была привычная
работа мысли, автоматически соединяющей слова в знакомые фразы, это было нарастание очень
странного ощущения: где-то глубоко под кожей назревало, пульсировало, как нарыв, слово...
Он стоял и смотрел на нее и невольно слушал вместе и стук своего сердца и
странные звуки, которые доносились с реки. Там, на реке, в тумане, шла какая-то неустанная, медленная
работа, и то сопело что-то, то трещало, то обсыпалось, то звенели, как стекло, тонкие льдины.
Он стоял, глядя на задумчивое, мучимое внутренней
работой лицо Катюши, и ему было жалко ее, но,
странное дело, эта жалость только усиливала вожделение к ней.
Между протоками, на одном из островов, заросших осиной, ольхой и тальниками, мы нашли какие-то
странные постройки, крытые травой. Я сразу узнал
работу японцев. Это были хищнические рыбалки, совершенно незаметные как с суши, так и со стороны моря. Один из таких шалашей мы использовали для себя.
Странная вещь, что почти все наши грезы оканчивались Сибирью или казнью и почти никогда — торжеством, неужели это русский склад фантазии или отражение Петербурга с пятью виселицами и каторжной
работой на юном поколении?
Из «мест не столь отдаленных» Полуянов шел целый месяц, обносился, устал, изнемог и все-таки был счастлив. Дорогой ему приходилось питаться чуть не подаянием. Хорошо, что Сибирь — золотое дно, и «
странного» человека везде накормят жальливые сибирские бабы. Впрочем, Полуянов не оставался без
работы: писал по кабакам прошения, солдаткам письма и вообще представлял своею особой походную канцелярию.
Говорили, что я принял мзду от жены убитого асессора, да не лишится она крестьян своих отсылкою их в
работу, и что сия-то истинная была причина
странным и вредным моим мнениям, право всего дворянства вообще оскорбляющим.
Нет, еще стоят стены — вот они — я могу их ощупать. И уж нет этого
странного ощущения, что я потерян, что я неизвестно где, что я заблудился, и нисколько не удивительно, что вижу синее небо, круглое солнце; и все — как обычно — отправляются на
работу.
Накануне крестьянского освобождения, когда в наболевшие сердца начал уже проникать луч надежды, случилось нечто в высшей степени
странное. Правительственные намерения были уже заявлены; местные комитеты уже начали свою тревожную
работу; но старые порядки, даже в самых вопиющих своих чертах, еще не были упразднены. Благодаря этому упущению, несмотря на неизбежность грядущей «катастрофы», как тогда называли освобождение, крепостные отношения не только не смягчались, но еще более обострились.
— Я сама слышала, что он какой-то
странный. Впрочем, не о том. Я слышала, что он знает три языка, и английский, и может литературною
работой заниматься. В таком случае у меня для него много
работы; мне нужен помощник, и чем скорее, тем лучше. Возьмет он
работу или нет? Мне его рекомендовали…
— Орел, братцы, есть царь лесов… — начал было Скуратов, но его на этот раз не стали слушать. Раз после обеда, когда пробил барабан на
работу, взяли орла, зажав ему клюв рукой, потому что он начал жестоко драться, и понесли из острога. Дошли до вала. Человек двенадцать, бывших в этой партии, с любопытством желали видеть, куда пойдет орел.
Странное дело: все были чем-то довольны, точно отчасти сами они получили свободу.
Страннее всего то, что дела у него не было никогда, никакого; жил он в совершенной праздности (кроме казенных
работ, разумеется).
Однажды, тёмным вечером, Кожемякин вышел на двор и в сырой тишине услыхал
странный звук, подобный рыданиям женщины, когда она уже устала от рыданий. В то же время звук этот напоминал заунывные песни Шакира, — которые он всегда напевал за
работой, а по праздникам сидя на лавке у ворот.
Она любовалась живостью, с которою производилась
работа, и проворством татар, которые в своих тюбетейках и длинных рубахах, не мешавших их телодвижениям, представляли для нее
странное зрелище.
Ее тонкие брови вдруг сдвинулись, глаза в упор остановились на мне с грозным и притягивающим выражением, зрачки увеличились и посинели. Мне тотчас же вспомнилась виденная мною в Москве, в Третьяковской галерее, голова Медузы —
работа уж не помню какого художника. Под этим пристальным,
странным взглядом меня охватил холодный ужас сверхъестественного.
Собственно говоря, в своей
странной детской
работе старик являлся не ремесленником, а настоящим художником, создававшим постоянно новые формы и переживавшим великие минуты вдохновения и разочарования — эти неизбежные полюсы всякого творчества.
А в городе неудержимо быстро росло что-то
странное, точно сон. Люди совершенно потеряли страх; на лицах, ещё недавно плоских и покорных, теперь остро и явно выступило озабоченное выражение. Все напоминали собою плотников, которые собираются сломать старый дом и деловито рассуждают, с чего удобнее начать
работу.
Он присматривался к
странной жизни дома и не понимал её, — от подвалов до крыши дом был тесно набит людьми, и каждый день с утра до вечера они возились в нём, точно раки в корзине. Работали здесь больше, чем в деревне, и злились крепче, острее. Жили беспокойно, шумно, торопливо — порою казалось, что люди хотят скорее кончить всю
работу, — они ждут праздника, желают встретить его свободными, чисто вымытые, мирно, со спокойной радостью. Сердце мальчика замирало, в нём тихо бился вопрос...
— Да, да, мне говорил Благово, — живо обратился он ко мне, не подавая руки. — Но, послушайте, что же я могу вам дать? Какие у меня места?
Странные вы люди, господа! — продолжал он громко и таким тоном, как будто делал мне выговор. — Ходит вас ко мне по двадцать человек в день, вообразили, что у меня департамент! У меня линия, господá, у меня каторжные
работы, мне нужны механики, слесаря, землекопы, столяры, колодезники, а ведь все вы можете только сидеть и писать, больше ничего! Все вы писатели!
— В общем, если хотите, мало ж!.. Так что самый съезд членов лиги мира […съезд членов лиги мира. — Лига мира и свободы, ставившая своей целью пропаганду идей политической свободы и пацифизма, была основана в 1867 году. В
работе лиги принимали участие М.А.Бакунин, Жюль Валлес, И.Беккер и другие видные представители социалистического движения. В ноябре 1867 года сотрудничать в органе лиги был приглашен Карл Маркс.] в Женеве вышел какой-то
странный… — проговорил он.
— Вам кажется
странным просвещение, распространяемое помощию оружия; согласитесь по крайней мере, что порядок, устройство и общеполезные
работы, которые гигантским своим объемом напоминают почти баснословные дела древних римлян, должны быть необходимым следствием твердой воли, неразлучной с силою.
Понадобилось по меньшей мере три часа, чтоб профессор успокоился и приступил к мелким
работам. Так он и сделал. В институте он работал до одиннадцати часов вечера, и поэтому ни о чем не знал, что творится за кремовыми стенами. Ни нелепый слух, пролетевший по Москве о каких-то змеях, ни
странная выкрикнутая телеграмма в вечерней газете ему остались неизвестны, потому что доцент Иванов был в Художественном театре на «Федоре Иоанновиче» и, стало быть, сообщить новость профессору было некому.
Мы прошли Перекоп и подходили к Яйле. Я мечтал о южном береге Крыма, князь, напевая сквозь зубы
странные песни, был хмур. У нас вышли все деньги, заработать пока было негде. Мы стремились в Феодосию, там в то время начинались
работы по устройству гавани.
Кончив эту, для него уже тяжелую
работу, он сказал с какой-то
странной улыбкой: «Пригодятся».
Я о нем в мою последнюю поездку за границу наслышался еще по дороге — преимущественно в Вене и в Праге, где его знали, и он меня чрезвычайно заинтересовал. Много
странных разновидностей этих каиновых детей встречал я на своем веку, но такого экземпляра не видывал. И мне захотелось с ним познакомиться — что было и кстати, так как я ехал с литературною
работою, для которой мне был нужен переписчик. Шерамур же, говорят, исполнял эти занятия очень изрядно.
Впрочем, мы опять вовлеклись в указание фактических ошибок г. Жеребцова; между тем продолжать это указание мы вовсе не желаем, — сколько из опасения надоесть читателям, столько же и по личному отвращению к подобной
работе, которая нам кажется
странною и даже совершенно непозволительною в приложении к такой книге, как сочинение г. Жеребцова.
Да и все счастье, рассуждал он, досталось ему даром, понапрасну и, в сущности, было для него такою же роскошью, как лекарство для здорового; если бы он, подобно громадному большинству людей, был угнетен заботой о куске хлеба, боролся за существование, если бы у него болели спина и грудь от
работы, то ужин, теплая уютная квартира и семейное счастье были бы потребностью, наградой и украшением его жизни: теперь же все это имело какое-то
странное, неопределенное значение.
В большой голове происходила
странная, мучительная, но в то же время радостная
работа.
Мать спала, обессилев от целого дня
работы и выпитой водки. В маленькой комнатке, за перегородкой, горела на столе кухонная лампочка, и слабый желтоватый свет ее с трудом проникал через закопченное стекло, бросая
странные тени на лицо Сашки и его отца.
Упрямое сопротивление Маши всякому наряду на
работу, ее тоска, ее
странные запросы — дурно подействовали на ее брата.
В моей голове кипела
странная и, если хотите, смешная
работа.
С любящим беспокойством она стала замечать, что Ведерников глубоко болен. Однажды, в задушевную минуту, он сознался ей:
странное какое-то душевное состояние, — как будто разные части мозга думают отдельно, независимо друг от друга, и независимо друг от друга толкают на самые неожиданные действия. Иногда бывают глубокие обмороки. И нельзя было этому дивиться: при той чудовищной
работе, какую нес Ведерников, иначе не могло и быть.
Многие из ратников перешептывались о новичке, но, занявшись своею кровавою
работою, позабыли о незнакомом им
странном товарище.
Успокоенный сознанием, что любимая им женщина тоже любит его, вырастив в своем сердце какую-то
странную уверенность, что так или иначе, несмотря на то, что она замужем, они будут счастливы в недалеком будущем, Неволин рьяно принялся за
работу над приготовлением к докторскому экзамену и диссертации, а также занялся практикой, которая началась для молодого врача очень удачно.
Эта «
странная»
работа положительно преобразила его: он, казалось, вырос на целую голову, а сила, с которою он владел тяжелым заступом, далеко не могла быть присуща старенькому «божьему человеку», каким он казался за несколько минут перед тем.
Она вдруг, сидя за
работой, — она вязала одеяло, — почувствовала
странное ощущение движения… в себе.